На рубеже XIX-XX веков территория современного Казахстана стала одним из ключевых пространств российской колониальной политики. Степной край, где ислам был частью повседневного быта, а кочевая культура определяла социальный уклад, оказался включен в имперскую модель управления, основанную на продвижении православия, оседлости и русской идентичности путем расселения огромного количества русских крестьян в казахской степи. Однако массовый поток переселенцев лишь усилил напряженность в регионе и усложнил религиозную картину. Позиции православия, которые рассматривались чиновниками как опора имперского контроля, оказались подорваны не исламом, а ростом протестантских движений среди самих русских поселенцев. Баптисты, активно организовавшиеся после 1905 года, стали восприниматься духовенством как угроза имперской миссии — прежде всего потому, что их проповеди привлекали русских крестьян, которые должны были служить носителями «русской» и «православной» идентичности на окраине.Глава Aileen E. Friesen “An Anthill of Baptists in a Land of Muslims” из книги Colonizing Russia’s Promised Land показывает, что казахская степь начала XX века была ареной сложной конкуренции внутри самого христианского пространства. Это открывает важный вопрос: почему в условиях колонизации именно русские протестантские движения, а не мусульманские общины, стали восприниматься государством как главная угроза православию и лояльности в Казахстане?